Берлин, 2 июля, 10:00
Оправившись от жуткого, гнетущего ощущения, сковавшего меня, пока я смотрел на эти траурные шествия, на эти орды тупых оболваненных людей, орущих во всю глотку "Зиг хайль", прославляя уже сдохнувшего, но не отпустившего их умов и сердец вождя. На трибунах - старые демоны, хоронящие своего Сатану, а легионы чертей и бесов рангом пониже, столпившиеся повсюду вокруг, только усиливают отвращение к этому шабашу. Я не хотел на это смотреть, но иначе не вышло. Все телеканалы, радиостанции, газеты, люди на улицах - все они только об этом и говорили. Правда, я знаю одно место в Берлине, где никто не скорбил и не смотрел эти похороны. Еврейское гетто, где жили остатки моего народа, имевшие счастье не иметь своими матерями евреек. Эти "полужиды" хотя бы не подлежали истреблению и уничтожению, но условия их жизни в гетто были ужасающими. Подпольщики говорили, что нацистская верхушка рассчитывает на то, что ужасные условия в гетто сами сведут на нет популяцию полукровок...пускай рассчитывает, этого не случится. Я жил в гетто довольно давно у подпольщика Эриха Гецлафа. Он был тихий, спокойный и вообще в нем нельзя было увидеть активиста Сопротивления. Но этот человек знал и умел, как планировать акции - бригада Рудольфа Зинца, одного из самых ярких "городских партизан" (и еврея к тому же) узнавала информацию только у него. Что же делал я? Да ничего не делал. Пытался выжить да и всё. Официально, как и всякий еврей в бегах, я признавался антифашистами "своим". Но на деле я им не помог ни разу, да и они не предъявляли ко мне никаких требований.
- Дядя Альб, дядя Альб, а расскажите сказку!
Это Берни и Мария, дети Генриха Кальтера, умершего год назад. Их мать была француженкой, и посему их не отправили в лагеря умирать, а сослали сюда, на окраину Берлина, вплотную к удушливой промзоне и диким воровским кварталам так называемого Нахтбурга. Впрочем, "полужиды" сумели найти с уголовниками язык, потому как некоторые из бандитов тоже считали себя политической силой.
- Что же вам рассказать? - спросил я на идише, которому усердно учил детей уже второй год. Нельзя забывать наш язык, никак нельзя. Они только этого и добиваются.
- Что интересное есть, - сбивчиво ответила Мария, которой идиш давался нелегко.
- Ну что же, я расскажу вам...хммм..пожалуй, я знаю, какую сказку. Сказку про Атаульфа. Знаете такую?
Конечно, они не знают.
- Нет, не знаем, - решительно отрезал Берни, он был постарше и всегда старался отвечать вместо сестры.
- Ну тогда расскажу. Слушайте внимательно. Давным-давно, не так уж далеко отсюда, в семье небогатого герольда родился мальчик, которого назвали Атаульф, что означало "благородный волк". Потом он вряд ли оправдал свое прозвание, но не будем забегать вперед, верно? У Атаульфа было много братьев и сестер, но он не любил никого из них, а отца, человека жесткого и требовательного, просто ненавидел. Единственным человеком, которого он любил, была его мать. Когда она скончалась, Атаульф всю ночь рыдал над ее постелью.
- Он был добрый, этот Атаульф? - спросила Мария.
- Может быть, когда-то и был. Но потом он стал очень испорченный, он почернел изнутри. Когда Атаульф немного подрос, он захотел стать художником и рисовать прекрасные картины. Не буду врать, получалось у него это здорово, но он совсем не умел рисовать людей, потому что был замкнутым и нелюдимым. Хорошо у него выходили рисунки церквей и замков.
- Церквей? Ата...Атаульф верил в Яхве? - прервал меня Берни.
- Когда-то все его королевство верило в Яхве, правда, они никогда его так не называли. И больше они верили в его сына Иешуа, когда-то в юности Атаульф тоже крепко в него верил, что не так уж и плохо, но потом он отрёкся и от Яхве, и от Иешуа. Так вот, Атаульф вырос и поехал в большой и прекрасный город с замками и башнями, становиться художником. Он показал мудрецам из нашего народа свои рисунки, и они их оценили, но отвергли все его портреты, заявив, что ему стоит стать зодчим, а не художником. Атаульф оскорбился и возненавидел их, и эта ненависть только возросла, когда он обнищал и стал перебиваться случайными заработками. Всё изменилось, когда его король пошел войной на соседних королей и даже на одного императора. Атаульф был очень гордым, мечтал о подвигах, славе и почестях. Он стал воином в королевской армии, и сражался, признаем это, вполне храбро, но отнюдь не ради защиты своего королевства, а исключительно чтобы добиться признания людей. Как-то раз Атаульф был тяжело ранен и пока он лежал у лекаря, война закончилась, его король проиграл ее и бежал из королевства вместе со всеми родственниками.
- А что Атаульф?
- Атаульф обозлился на всех и начал становиться всё более чёрным изнутри. Он был зол на свое королевство и его народ - ведь оно проиграло войну, они были для него предателями. Он был зол на своего короля, что он бросил народ и корону. Он был зол на королей соседних государств, ведь это они победили его народ. Тогда-то он и начал по-настоящему ненавидеть наш народ, и считать его виновным во всех грехах. Атаульф начал собирать вокруг себя разное городское отребье - пьяниц, жуликов, мелких лавочников, трактирщиков, и собирать из них ополчение. Несколько гордых и заносчивых рыцарей старого королевства тоже решили помочь Атаульфу, потому что были столь же спесивы и озлоблены, как он. Эти рыцари, знатные и богатые, вознесли его на вершину власти. Атаульф мог бы стать хорошим правителем, но его озлобленность на весь мир превратила его в страшнейшего из земных владык, даже правитель дальней холодной страны лесов и снегов, известный жестокостью и коварством, не сумел сравняться с Атаульфом в его злодеяниях. Войско Атаульфа, сражаясь с беспримерной жестокостью, завоевало весь мир, а он сам стал самым моугщественным из его правителей.
- Я не понимаю, раз Атаульф был такой злой и жестокий, как он смог восторж...восторже...востроже...
- Восторжествовать? - спросил я у Берни.
- Да, ведь добро всегда побеждает зло...
- Не всегда, мой мальчик, но зло при этом не всесильно и временно, а добро вечно. Атаульф скончался в страшных мучениях, лишившись трезвости мысли и изъедаемый множеством старческих болезней, а его горделивые рыцари, герольды и советники в скором времени перегрызутся между собой, похоронив всю его империю, построенную на лжи и жестокости. Это случится скоро.
- Случится? Но это же было давным-давно, - непонимающе кивнула головой Мария.
- Так в сказках говорят, девочка моя, - улыбнулся я и погладил ее по головке.
Отредактировано Альбрехт Шварц (2011-07-03 15:55:14)
