- Фотография еврейки? Исключительно интересно...Хорошо, Бауэр, идемте, вы позовите Стесселя, а я прикажу перевести вашего громилу из обезьянника в допросную.
- Слушаюсь, шеф! - гаркнул Гейнц и вышел.
Я позвонил в арестантский блок, который соединялся со штаб-квартирой подземным туннелем и других выходов не имел (это было очень полезно, из КПЗ за всю историю управления еще никто не сбежал).
- Хайль Гитлер! С кем я говорю? - отозвался дежурный офицер.
- Хайль Гитлер, это фон Швехт, начальник 6-го отдела. Мне нужен человек, арестованный вчера на Фридрихштрассе 7 унтерштурмфюрером Бауэром.
- Бауэром? Секунду. Камера №5, документов при задержании не обнаружено, имя и фамилию не назвал, во время ареста изъяты два пакета с белым порошком, предположительно наркотики, также охотничий нож и фотография молодой женщины. Это всё.
- Отлично, этот заключенный мне нужен в допросной. Выполнять.
- Будет исполнено, герр оберштурмбаннфюрер! - последовал ответ.
Допросная комната располагалась на третьем этаже, и была оборудована по последнему слову полицейского дела - со всей следящей аппаратурой, звуконепроницаемыми стенами (наше ведомство обычно использовало весьма жёсткие методы допросов, особенно политический отдел), полиграфом и прочим. Охраняли допросную постоянно два крепких полицейских, двое всегда присутствовали при допросе (если их отсутствие не было обязательным), кнопки вызова наряда были и снаружи, и внутри. Следователи редко занимались допросами, в-основном это делали дознаватели - офицеры Гестапо с дополнительным медицинским, психологическим, риторическим и кучей прочих специальных образований. В расследовании дела они участвовали мало, в-основном выбивали информацию из уже арестованных людей или подозреваемых. Наш Стессель был довольно средненьким дознавателем, и чаще допросы вёл я. На сей раз при допросе должны были участвовать трое - я, Стессель и Бауэр, как офицер, произведший арест. Мы уже были на месте, когда в допросную ввели бугая. Стессель сидел за столом, я стоял рядом, Бауэр курил в углу. Когда угрюмого арестанта посадили перед Стесселем, он открыл протокол допроса и задал первый вопрос:
- Доброе утро. Курить не желаете?

Молча выслушав весь этот бред, я, когда вывели арестованного, сказал Стесселю:
- Штурмфюрер Стессель, скажите мне, вы полный идиот, или только на половину?
- Шеф, как это понимать?
- А как понять этот ваш так называемый "допрос"?! Вы что же, решили, что перед вами - изнасиловавший жидовку?
- Ну да..
- Химмельгерготт, Стессель, как вас вообще в отделе держат а?!
- Шеф, почему вы тогда не вмешались?
- Потому что я не совсем дурак, чтобы показывать допрашиваемому, что у нас каждый тащит одеяла на себя. Каковы ваши аргументы? Два пакета с героином, фотография жидовки и нападение на Бауэра? Да вас надо в сельскую полицию, чёрт возьми! Вы даже не удосужились спросить, какого чёрта он сумел выследить, где живет Бауэр, как он узнал на следующий день, кто ведет расследование, с каких таких концов он напал на стажёра, а не на меня, как начальника расследования или на Шрёдера, как эксперта с важными уликами на руках?! Какого чёрта, Стессель?!
- Шеф, дело мне показалось совсем простым, - замялся дознаватель. С него градом катил пот.
- Простых дел в нашем отделе не бывает, а теперь, когда мы связались с политическими, их точно не будет. Дайте анализ крови сюда.
Стессель протянул бумажку.
- 2-я группа крови, но резус положительный, а не отрицательный! Такая кровь вообще в деле не фигурирует...Стессель, до конца этого дела вы - оперативный сотрудник, это ясно? Все допросы теперь на мне и Бауэре.
- Слушаюсь...
- Я не слышу?
- Слушаюсь, шеф!
- Отлично. Ступайте в отдел. Надо теперь обмозговать, как решать ситуацию с этим дерьмом...

- Вполне вероятно, что этот русский Untermensch, Бауэр, не берите на свой счёт, это не о людях вроде вас, был просто подослан. Он не выглядит как человек, обладающий хорошим интеллектом, а так быстро найти тех, кто расследует дело - весьма сложно.
Я закинул ногу на ногу и закурил свой любимый "Потсдам Люкс".
- С другой стороны, я опять же не понимаю, почему атаковали вас, вы же, опять попрошу не обижаться, мало решали в этом деле. Ну убили бы вас - мы нашли бы другого стажёра-ассистента, может быть, менее смышлёного, но всё же. Ни я, ни Шрёдер не подвергались никаким преследованиям. Хм...преследования...нехорошее слово. Это мы должны преследовать, а не нас. Значит так, Бауэр, перебирайтесь-ка с вещами в управление. Будете жить в отделе, а ночевать в офицерской на тахте, привыкните. Не в морг же мне вас устраивать....Это для вашей безопасности. Согласны?
- Согласен, шеф, - вздохнул тоскливо унтерштурмфюрер.
- Двигаемся дальше...У меня есть идея насчёт проваленного допроса. Мужик выглядит не шибко умным, надо к нему подсадить нашего человека с микрофоном. Вы знаете, чем занимается у нас 2-й отдел, Бауэр?
- Агентура, филёры и нелегалы?
- Именно. У штурмбаннфюрера Зейтвица есть провокаторы на любой вкус, многие - действительно бывшие члены подполья. Подсадим к нему одного из них и побеседуем "с глазу на глаз". С допросом разобрались. У вас есть информация по уликам?
- Так точно.
- Хорошо. Пригласите-ка в кабинет Гросса и Линнера. Обсудим имеющееся положение дел.
Когда Бауэр привел двух остальных следователей, 6-й отдел начал "мозговой штурм".
- Детина имеет какой-то контакт с нашей "Ингрид Олафссон", у него была ее фотография. Он знал, где живет унтерштурмфюрер Бауэр, и, прошу извинить, знал, с кем он живёт. Он либо наркоман, либо дилер, либо получил наркотики для задания, так как у него было два пакета по 25 грамм, один высокой, другой очень высокой очистки.
- Хочу заметить, никакого стрелкового оружия ему не дали, хотя он шёл на вооруженного офицера СС, - вставил свое слово Линнер.
- Да, и это тоже странно. Затем - улики. Охотничий нож стандартный, модель "Кабан", завод "Вестфалия". Продается в любом охотничьем магазине Берлина.
- Наверное, это лишнее, но я всё-таки выскажусь, - взял слово Гросс, - В армии "Кабаном" вооружены некоторые подразделения, например, 3-й горноегерский полк, где я проходил службу в военной жандармерии. У подпольщиков по сводкам политического отдела он пользуется огромной популярностью - доступный, удобный, и не особенно дорогой.
- Примем к сведенью, - кивнул я, - Теперь об уликах с места преступления. Первое это шприц. Судя по всему, шприц использовали два раза, а это очень большая ошибка, особенно с героином. Героин вводили дрянной - так называемый "серый". Такой стоит дешево, и, несмотря на все усилия Управления по наркотикам нашей дорогой Полиции безопасности, в неблагополучных районах весьма доступен.
- "Дешево" это сколько, шеф? - спросил Линнер.
- Интересуетесь? Съездите куда-нибудь на Зюйдплатц, погуляйте по рабочим кварталам, встретите как минимум двух-трёх дилеров.
- Ясно, то есть наркотик очень доступный.
- Да, производится в-основном в японских колониях.
- Покоя не дает презерватив, - включился Бауэр, - Чистый, никаких следов спермы, но в крови, кровь в деле никак не фигурирует, найден довольно далеко от места изнасилования.
- Да, с ним больше всего несостыковок, - согласился я, - На данный момент это всё, что мы имеем.
После окончания этой небольшой "летучки" я дал каждому задание - Стессель и Гросс должны будут проверять охотничьи магазины (занятие малополезное, так как нож могли купить и на чёрном рынке, но на безрыбье годилось и это), Линнеру предстояло ехать в комиссариат округа и выяснять, как там дела с наркотиками и политическими одновременно. Ротту предстояло через свои каналы связаться со "стукачами" в подполье и выяснить наконец, какие действия предпринимал Рудольф Зинц после гибели сестры. Бауэр оставался при мне, наша задача была - прослушать встречу провокатора с арестантом.

Имитировать другого подпольщика должен был Петер Клаус, он же Pjotr Nikolajew, бывший русский подпольщик, сотрудничавший с Гестапо последние три года. Он был одним из немногих людей, которым разрешали разговаривать на родном языке для пользы дела.
- Надели наушники, Бауэр?
- Да, шеф.
- Отлично, слушаем.
Петера предварительно помутузили - аккуратно, но живописно - губа у него была разбита, под глазом синел огромный кровоподтёк, а нос у него был давно сломан, так что тут было достаточно грима. Первые минут тридцать у вьедливого Клауса ушло на знакомство и всё остальное. В это время они говорили по-немецки. Когда началась конфеденциальная беседа, они перешли на русский, так что в наушниках стало мало смысла, и мы принялись читать расшифровку, которую передавал стенографист наподобие телеграфной ленты. В наушниках остался только дежурный охранник, чтобы ворваться в камеру в случае непредвиденных обстоятельств. Я взял ленту расшифровки в руки и принялся следить глазами за текстом.

А: За что тебя посадили-то сюда, мужик?
Б: Важное дело, его тут какой-то местный еврей организует. Ради этого меня перебросили из Рязани сюда, в Берлин.
А: Город знаешь хорошо?
Б: Да практически не знаю. Мне дали только пару адресов, я их называл водителю такси и он привозил меня.
А: А из-за чего вся заваруха?
Б: Еврей этот, фамилия его, кажется, Зинц, на днях сестры лишился - зверски изнасиловали и убили.
А: Ох...
Б: Да. Причём это сделали эти грёбаные фашисты. Только из-за того, что она - его сестра.
А: Фашисты? А зачем им?
Б: Да посуди сам. У Зинца есть свой человек в городской полиции - не высокий чин, но и не мелкая сошка, и он рассказал, что дело это в экстренном порядке забрало Гестапо, да еще и имя-фамилию ей сменили.
А: На какую?
Б: Ну на какую-то арийскую, я не узнавал.
А: То есть Зинц думает, что изнасилование и убийство совершили гестаповцы?
Б: Да. Они потом приезжали скрывать улики. На фургоне Дорожной полиции, но нас не обманешь.
А: Что, прямо их видели?
Б: А то! У нас в подполье такие проныры есть - сел он в кустах, и его не видать.
А: Ха, ну ясно. А я подозреваюсь в побеге из концлагеря.
Б: Подозреваешься?
А: Ну, из концлагеря я бежал на самом деле. Так что они пару дней понаводят справки, восстановят документы - а потом на виселицу.
Б: Дела, браток...
А: Дела
Б: (неразборчиво, что-то шепчет)
А: Понял, понял. Да я тебе скажу, что...
сильный шум в помещении, открывается дверь камеры
В: Подозреваемый Клаус, на допрос! Руки за спину, лицом к спине....
конец записи

Когда я дочитывал ленту, Клаус уже вошел и смотрел на меня вопросительно.
- Хорошая работа, Петер. Вы по-прежнему неплохо говорите по-русски.
- Меня не заставляли его забывать, - развёл плечами агент.
- Что он вам сказал в конце, шёпотом?
- Знаете, обычная активисткая бравада. Я о такой слышал. Сказал, что собирается молчать и ни в чём не признаваться.
- Ну и начерта это ему, - рассмеялся я впервые за этот день, - Он уже сам во всем признался, можно передавать его суду за нападение на офицера, ношение холодного оружия без разрешения, хранение крупной партии наркотиков. Так ему даже без политических статей светит расстрел, возможно публичный. Плохо другое...Зинц во всем подозревает нас, он и не собирается выходить на реального убийцу. С одной стороны это хорошо, так как наша цель - Зинц, а не этот маньяк. А вот плохое заключается в том, что это нарушает план Ланке. Мы теперь вряд ли предугадаем действия Зинца, он сразу выбрал неверную версию.
- Он говорил о своем человеке в крипо. Это опасно?
- Нет, это какой-нибудь вахмистр или унтер-офицер. Таких сочувствующих в полиции много, их регулярно выявляют. Главное искать "кротов" в офицерских рядах, и мы их хорошо ищем, с этим проблем пока не было. Какие предложения по дальнейшему ходу действий, Бауэр?

- Да я все понял... Просто но не могу, душа не дает себя вести так с немцами. Надо же этих сволочей убивать, взрывать, отравлять...-он глубоко вздохнул- Ай, ладно-он положил руку ему на плече и встал- Характер у меня, такой с детства, не бери в голову-с улыбкой произнес он.
Положив винтовку в тот же шкафчик, он подошел к столу. Взяв последнюю рюмашку водки, он резко выпил стакан, схватил кусок чернрго хлеба и занухал, а затем и закусил. После, он занял самую дальнюю из стоящих здесь кроватей. Не раздеваясь, он лег и заснул...

Отредактировано Антон Рощин (2011-07-04 06:04:12)

- Твою мать!-Антон схваил рацию-Фашисты, как они нас вычеслили!? Нас предали! Суки!
Лицо Антона покасилось и покраснело, он ненавидил сейчас вообще всех, кто находился в ближайшем километре... Успокоившись, он схватил свою винтовку и взглянул в прицел.
- Их не так уж и много, два грузовика! Наши в засаде, а если будут подходить сюда, то взрывчатка сработает! А пока, можно начать их отстреличать от сюда! Хмурый мне по х*й, я в плен не пойду и мне все равно что ты, с*ка скажешь!

Антон был готов стрелять по немцам, но, черт он не ожидал что через минуту он уже во всю будет метаться по крышам, уворачиваясь от пуль фашистов!
- Только бы не упасть, только бы не упасть!-твердил себе под нос русский.
Сейчас, он просто бежал, смотрел под ноги и бежал. Ему не было дела до остальных, он просто хотел жить! Но вдруг он упал, расскровил калено и прижав руками голову начал кричать. Это был первый его бой и он боялся, скованный страхом он лежал на крыше и кричал...

Отредактировано Антон Рощин (2011-07-05 13:58:42)

Берлин, Принцальбрехтштрассе, штаб-квартира Гестапо, 2 июля, 16:30

- Я согласен с вами, Бауэр, - сказал я, поразмыслив некоторое время, - У меня есть план.
- Поделитесь, шеф?
- Конечно. Раз уж Зинц изначально выбрал неверную версию и решил, что за это ответственны мы, то пусть так же думает и дальше. Мы отправимся в 4-й департамент, где у него есть свой человек, и публично заявим, что в кафе "У Отто", которое на Гейдрихштрассе 29 я встречусь с информатором, чтобы получить важные улики. 99 из 100 даю, что они вломятся туда, чтобы нас перестрелять.
- А мы?
- А мы установим слежку, оцепим квартал и будем всячески готовы. Линнер один раз организовывал такое "свидание вслепую", когда мы брали видного наемного убийцу в 69-м. Он умеет это делать. А сейчас едем в департамент.
В 4-й департамент поехали, правда, не мы лично, а Ротт и Гросс. Их задачей было как можно активнее разнести дезу о встрече меня с моим источником из подполья в трактирчике (или кафе, хотя на кафе это с трудом походило) "У Отто". Тем временем мне нужно было получить санкцию на доступ к заведению на несколько дней. А такую могли дать только Наверху. Старый Генрих, который на фоне всех прочих нацистов гитлеровского призыва был еще совсем не старым (75 лет) возглавлял Гестапо большую часть своей жизни и разговоры с ним никогда не были простыми, особенно когда он устраивал регулярные заседания начальников отделов. Ох как тогда всем доставалось - от кадров и политической полиции до отдела по церквям и религиям и "полиции нравов". Я всегда был где-то посерединке, но с Мюллером у меня были сложные отношения. Они вообще ни у кого простыми не были.
- Герр обергруппенфюрер, разрешите зайти! - гаркнул я, стоя на входе в просторный, но очень скромно обставленный кабинет шефа Гестапо.
- А-а, начальник шестого...как вас там? Фон Швехт? Проходите, я не занят, - снисходительно кивнул мне высокий человек, сидевший в кресле. Мюллер серьезно располнел и еще сильнее облысел за это время, но взгляд у него по-прежнему был стальной, всюду проницающий. Я обговорил с Мюллером все детали дела - старик дотошно выпытал у меня все подробности, прежде чем шмякнуть штемпелем на ордере и сказать:
- Ну, фон Швехт, работайте. Препятствий чинить не вижу смысла.
- Есть, герр обергруппенфюрер! - гаркнул я и покинул высокое начальство.
Надо было теперь обустраивать встречу....

Кровь, крики раненных и шум оружия... Спутники боя, борьбы с чем-то. Но это был не бой. Партизаны гибли поминутно, а Антон не мог ни чего с этим сделать... Он поднял с земли и придя в себя, предчувствовал что лучще ему достать пистолет. По небольшой лестнице на крыше, доносились команды немцев и вдруг один фриц высунулся оттуда. Антон уже был готов, пистолетная пуля поразила его сначала в ногу, вторая пробила череп.
- Какой там!? Мы до них даже не доберемся, нас всех порешат, или у вас патронов море да по две жизни в кармане!? Валить надо, были бы умные, вообще не попали бы туда, пусть сами выпутываются как хотят, авось и спасуться!-истерически проорал Антон.

Отредактировано Антон Рощин (2011-07-05 14:50:14)

Один фашист мертв, второй... Немцы несли незначительные потери от партизан, что ни останавливало их. С маниакальной улыбкой, Сапсан стрелял по ним, получая невероятное удовольствие, когда очередной фриц падал на землю с дыркой в теле, а крик разрывал секундную тишину. Впервые двадцать секунд, когда дымовая завеса только начала окутывать крышу, Антон ее просто не замечал, а когда очнулся Кувалда героически шагал к лестнице. Так же, поступил и Рощин, но кашель сильно выдавал его и его товарищей, он просто не мог сдерживаться.

Отредактировано Антон Рощин (2011-07-06 13:14:49)